— Ну а теперь-то почему мы не можем вернуться в столицу? — ныл на следующее утро кентавр, после того как Ким решительно направился не на торный тракт, а на малоприметную стежку, что вела к дальнему лесу.

Место, где кончалась тропа, было дурным. Настолько дурным, что всякий добрый человек поспешит выбраться обратно, на торную дорогу, да трижды плюнет через плечо — себе на защиту, силам вражьим на поношение и оскорбление.

Режиссёр аккуратно сложил вчерашнюю правду и сунул её в специальный держатель на стене. В огромном иллюминаторе был виден уползающий вдаль Ленинград, а чуть левее в небе — маневрирующее звено И-16 с красными звёздами.

Первый день школы после каникул обычно бывал развлекательным. Новые учителя и ученики, старые знакомцы, расписание, неожиданности. В общем, сплошные впечатления.

Когда Фрэнк Элоун появился в городе, мне было пятнадцать. Правда, я врал, что восемнадцать — росту во мне было под шесть с половиной футов, и я мог позволить себе немного преувеличивать. Ну да ладно, дело не в этом.

Инга читала «Алису в стране чудес», временами бросая косые взгляды в сторону иллюминатора. Там всегда царила кромешная тьма — ни единой, даже самой маленькой звёздочки, только клубы тумана, из шлюза казавшегося буроватым. Снаружи были мрак и смерть, внутри — обитаемый островок и безысходность.

Конан Дойл вместе с группой исследователей паранормальных явлений отправляется в доме рядом с площадью Пиккадили, где по заверениям людей, посещающих один из домов, обитает призрак. И зловредный призрак называется себя никак иначе как LENIN.

Придорожный трактир «Ездовая корова» с огромной вывеской, изображавшей очень довольную жизнью пегую буренку под рыцарским седлом позапрошлого века, стоял в некотором отдалении от деревни, у большого капустного поля и совсем рядом с берегом широкого, медленно текущего Грейна.

Когда мы достигли центрального двора монастыря, здесь произошли кое-какие изменения. Я увидел их сразу, стоило мне выйти из-за угла кухни. Ворота были распахнуты настежь, и внутри монастырского двора торчали пятеро незнакомцев. Двое из них сидели в седлах, а трое беседовали с той парочкой монахов, что совсем недавно указали мне путь.

В самом дурном из своих настроений я поднялся в комнату, отпер дверь и не слишком удивился, когда увидел сидевшего за столом высоченного плечистого детину с аккуратной смоляной бородой, пушистыми ресницами и пронзительными карими глазами. Кожаная рубаха на нем едва не трещала по швам, стоило гостю только пошевелиться и немного напрячь мышцы.